Вертикально погрузившись в воду с головой, Ланселот опустил леску с крючком и наживкой почти в самую гущу макрелей и почти сразу почувствовал поклевку. Дернув, он подсек попавшуюся рыбину и стал быстро подтягивать ее к себе. Было видно, как она отделилась от стаи и приближалась к поверхности, извиваясь на крючке и сверкая своей серебряной чешуей.

Вдруг внизу мелькнула быстрая тень. Леска внезапно сильно натянулась и сразу ослабла, а бившаяся на крючке макрель исчезла. Ланселот оглянулся и увидел метрах в десяти внизу и в сторону от себя настоящее морское чудище. Длинное, около двух метров, веретенообразное тело с черной спиной и коричневыми боками, разлинованными вертикальными голубыми полосками, завершалось острым мечевидным носом, сразу за головой начинался высокий горб, а грудные плавники были длиной чуть ли не в половину тела. Но самое удивительное высилось на его спине – огромный, напоминающий парус, ярко-голубой спинной плавник. Внешне чудище напоминало рыбу-меч или марлина, которых Ланселоту приходилось ловить в Мексиканском заливе. Утащив макрель, которую человек уже считал своей законной добычей, рыба-парус с быстротой молнии скрылась из виду, затем вновь появилась и принялась описывать круги вокруг их надувного плота, видимо привлекаемая его ярким оранжевым цветом, и даже пыталась тыкать его своим опасным носом, что уже совсем не понравилось Ланселоту и окончательно вывело его из себя. Он быстро забрался на плот, схватил багор и попытался достать им непрошеного гостя. Тот убрался от плота, но продолжал курсировать неподалеку, нахально демонстрируя над водой свое удивительное украшение.

– Ланс, что это за тварь? – спросила Джейн. – Она что, пытается нас слопать?

– Не знаю, возможно, но мне больше нравится идея позавтракать ею самим, – ответил Ланселот. С этими словами он взял гвозди, добытые им из обломков несчастной «Принцессы Елизаветы», согнул их в металлическом устье ножен своей сабли так, что получились три крупных крючка. Выдернув из спасательного жилета тонкую стальную проволоку длиной около метра, он сделал на обеих ее концах скрутки, получив подобие металлического поводка. Затем, отрезав еще один кусок проволоки, завязал ее в ступенчатый узел на соединенных вместе крючках, не считаясь с тем, что порезал ею пальцы, и таким образом соорудил тройник с проволочной петлей на конце, а затем присоединил его к поводку. В качестве приманки, и одновременно блесны-воблера и грузила сгодилась вторая летучая рыба, которую пришлось насквозь проткнуть вдоль всего туловища, пропустив через нее поводок и выведя его задний конец у нее изо рта. К противоположному концу Ланселот прикрепил тройник. Всю эту устрашающую конструкцию он привязал к смотанному в бухту линю, конец которого привязал к своему запястью, и, раскрутив над головой другой конец с увесистой наживкой, забросил далеко за борт, поближе к маячащему в воде плавнику. Линь стремительно размотался, и наживка погрузилась в воду рядом с тем местом, где только что был виден голубой плавник. Парусник не заставил себя долго ждать, он тут же схватил приманку и попытался уйти с ней в глубину, однако Ланселот, резко дернув за линь, подсек и начал выбирать. На том конце это явно не понравилось, вызвав бурное противодействие, которое, впрочем, приводило не к освобождению противника, а, напротив, к ее окончательному пленению, потому что крючки все глубже вонзались внутрь разинутой пасти.

Парусник отчаянно боролся за жизнь. Поняв обман, он на бешеной скорости начал метаться в разные стороны, высоко выпрыгивать из воды, делая свечи и высокие пируэты и пытаясь таким путем избавиться от ловушки. Вот он совсем выскочил на поверхность и, размахивая, словно флагом, своим впечатляющим плавником, принялся идти по воде на хвосте, как бы танцуя тарантеллу на самом гребне волны. Затем он снова и снова погружался в воду, делал мощные рывки, пытаясь вернуться в спасительную пучину, но тщетно. В выносливости парусник явно уступал своему старшему собрату – марлину, и после изматывающей череды прыжков он наконец сдался, позволив подвести себя к плоту. Ланселот, перегнувшись через борт, схватил рыбу прямо за ее длинный нос и стал вытягивать, что, учитывая немалый вес добычи и острые зазубрины на ее носу, ранящие в кровь ладони, оказалось совсем непростой задачей. Но тут на помощь внезапно пришла Джейн, которая, взяв багор, с размаху вонзила его крюк под жабры и стала тянуть добычу с неожиданной для этой хрупкой женщины силой. Скоро рыбина свалилась на дно плота, но оказалось, что это пиррова победа, потому что она продолжала биться, метя в своих победителей своим грозным носом-мечом и размахивая мощным хвостом, под удар которого попала Джейн и была тут же сметена за борт. Однако Ланселот воспользовался преимуществами морского пехотинца, а именно своей саблей, которая лежала на дне плота и которую он, изловчившись, сумел схватить, взяв за рукоять обеими руками, и с силой опустил острие на голову чудовища, пронзив ее насквозь, на чем вся рыбалка немедленно и закончилась.

Оглянувшись, Ланселот увидел направленный на него внимательный взгляд. Женщина, опершись локтями о борт плота и продолжая находиться по пояс в воде, глядела на него оценивающе и странно.

– Да, мистер Ланселот, впечатляет! C вами явно лучше не ссориться. Милая рыбка прочувствовала это буквально на собственной шкуре. Я начинаю верить, что мы с вами, даст бог, не пропадем.

– Ну, миссис, вы тоже орудуете багром прямо как китобой. Честно говоря, я испугался, когда вам досталось хвостом. Вы в порядке?

– Я, да. А вот вы весь в крови. Давайте руку, я перевяжу.

С этими словами, она перелезла через борт и, оторвав полосу ткани от остатков своей туники, перевязала Ланселоту порезанную руку.

– Теперь скорей надо заняться рыбой, – сказал он. – Иначе она пропадет на солнце. Я предлагаю разрезать мясо на тонкие куски, а потом мы попытаемся их высушить. Конечно, хорошо бы иметь немного соли, но где ее взять?

– Где взять соль? Но, по-моему, ее вокруг целый океан. Вот же, там, где вода высохла на дне плота, остался белый налет, думаю, это она. Сейчас я соберу осадок и налью на дно новую воду. На таком солнце она сохнет быстро.

Орудуя багром и своей опереточной, но тем не менее довольно острой саблей, Ланселот сначала отсек у туши хвост, брюшные и боковые плавники, а затем, отогнув жабры и просунув туда острие, довольно легко отделил и голову. Огромный спинной плавник он пока не тронул, так как отрезать его казалось просто невозможным. Затем, вскрыв брюхо, выкинул за борт потроха и, ведя лезвие вдоль позвоночника, разделил филейные части. Потом разрезал поперек на куски, а их, в свою очередь, вдоль на тонкие розовые ленты. Мясо рыбы-парусника внешне было похоже на свинину. Джейн натирала его собранным ею соляным осадком, насколько его хватало, и насаживала на веревку, натянутую между стойками, в качестве которых послужили два весла, укрепленные вертикально между бортами и днищем.

– Надеюсь, на ветру и солнце мясо быстро подвялится, – сказала она. – Мух здесь пока, к счастью, нет. Дождя тоже. А вы, Ланс, наверное, работали на Фултонском рыбном рынке, раз так ловко выпотрошили рыбу?

– Нет, на рынке, тем более Фултонском, я не работал, но вот на рыбалке мне доводилось бывать часто и разделывать крупных марлинов, фунтов под тысячу весом. А это было намного труднее.